 |
| Фото: Фотохроника ТАСС / Рафаил Мазелев ИСТОЧНИК |
Дорога жизни
Вадим Верковский
По воспоминаниям участника
Великой Отечественной войны
водителя полуторки И.С. Платонова
Едва зима льдом Ладогу накрыла,
грузовиков направлен караван
ледовой трассой ехать до Кобоны.
Под нами, прогибаясь, лёд играл.
Мы ночью даже фары не включали,
чтоб не привлечь внимания врага;
в мороз в кабинах дверь не закрывали -
чтобы успеть нам выскочить, когда
Лёд под машиной с треском разверзался,
и грузовик, как якорь, шёл ко дну,
и Ладога безжалостно глотала
гружёную машину не одну.
Мы в лютые морозы промерзали
в солдатских телогрейках до костей,
и сутками с руля рук не снимали -
спеша спасти блокадников скорей.
Нас юнкерсы бомбили днём и ночью,
и бил огонь немецких батарей.
Неправда, будто к ним привыкнуть можно,
у Жизни не бывает семь смертей.
Дорога Жизни, ты была коварна,
когда к весне подтаивали льды,
и Ладога машины увлекала
в невидимые нами полыньи.
Не сосчитать покойников, что видел,-
опухших, и лежавших у путей,
но невозможно было мне привыкнуть
к страданьям умирающих детей.
Увидев на коленях мёртвой мамы,-
дочурочка, прижавшись к ней, сидит,-
с усилием разжал покойной руки,
чтобы дитя из них освободить.
И девочку пяти лет, как былинку,
с собой в кабине рядом усадил,
и протянул ей сахара кусочек,
но не взяла. То ль не было в ней сил,
То ль мамы смерть в ней голод подавила.
Сидела молча, бил её озноб.
Дорогою до пункта назначенья
утешить я несчастную не мог.
На станцию с названьем Войбокало
привёз я пассажиров за полночь.
В снегу тела лежали ленинградцев,
которым уж никто не мог помочь.
Помог живым я женщинам и детям,
едва ходившим, перейти в вагон.
И на руках сироточку-былинку
в него принёс. Был переполнен он.
Поняв, что в нём сиротке не доехать
(от холода медведь бы умер здесь),
я разыскал в бараке коменданта,
и выложил на стол паёк свой весь:
Горохового пачку концентрата,
ржаной сухарь и сахара куски,
и попросил смурного коменданта:
- дай ей поесть, согреться помоги.
А девочка, ручонками как прутья,
меня за шею крепко обняла -
откуда вдруг в ней стало столько силы,
и горько так заплакала она.
За время, что в пути мы с нею были,
я стал, наверно, ей почти родным.
Но должен в Ленинград был возвращаться,
спешить помочь блокадникам другим.
Я вышел из барака коменданта -
светила тускло в трауре луна.
Мне спазмы, как удав, сдавили горло,
и сотрясли рыдания меня.
Вадим Верковский
По воспоминаниям участника
Великой Отечественной войны
водителя полуторки И.С. Платонова
Едва зима льдом Ладогу накрыла,
грузовиков направлен караван
ледовой трассой ехать до Кобоны.
Под нами, прогибаясь, лёд играл.
Мы ночью даже фары не включали,
чтоб не привлечь внимания врага;
в мороз в кабинах дверь не закрывали -
чтобы успеть нам выскочить, когда
Лёд под машиной с треском разверзался,
и грузовик, как якорь, шёл ко дну,
и Ладога безжалостно глотала
гружёную машину не одну.
Мы в лютые морозы промерзали
в солдатских телогрейках до костей,
и сутками с руля рук не снимали -
спеша спасти блокадников скорей.
Нас юнкерсы бомбили днём и ночью,
и бил огонь немецких батарей.
Неправда, будто к ним привыкнуть можно,
у Жизни не бывает семь смертей.
Дорога Жизни, ты была коварна,
когда к весне подтаивали льды,
и Ладога машины увлекала
в невидимые нами полыньи.
Не сосчитать покойников, что видел,-
опухших, и лежавших у путей,
но невозможно было мне привыкнуть
к страданьям умирающих детей.
Увидев на коленях мёртвой мамы,-
дочурочка, прижавшись к ней, сидит,-
с усилием разжал покойной руки,
чтобы дитя из них освободить.
И девочку пяти лет, как былинку,
с собой в кабине рядом усадил,
и протянул ей сахара кусочек,
но не взяла. То ль не было в ней сил,
То ль мамы смерть в ней голод подавила.
Сидела молча, бил её озноб.
Дорогою до пункта назначенья
утешить я несчастную не мог.
На станцию с названьем Войбокало
привёз я пассажиров за полночь.
В снегу тела лежали ленинградцев,
которым уж никто не мог помочь.
Помог живым я женщинам и детям,
едва ходившим, перейти в вагон.
И на руках сироточку-былинку
в него принёс. Был переполнен он.
Поняв, что в нём сиротке не доехать
(от холода медведь бы умер здесь),
я разыскал в бараке коменданта,
и выложил на стол паёк свой весь:
Горохового пачку концентрата,
ржаной сухарь и сахара куски,
и попросил смурного коменданта:
- дай ей поесть, согреться помоги.
А девочка, ручонками как прутья,
меня за шею крепко обняла -
откуда вдруг в ней стало столько силы,
и горько так заплакала она.
За время, что в пути мы с нею были,
я стал, наверно, ей почти родным.
Но должен в Ленинград был возвращаться,
спешить помочь блокадникам другим.
Я вышел из барака коменданта -
светила тускло в трауре луна.
Мне спазмы, как удав, сдавили горло,
и сотрясли рыдания меня.
04.01.2014 г.
Верковский, В. Дорога жизни : стихи // Стихи.ру : электрон. версия. URL: https://stihi.ru/2014/01/04/9518 (дата обращения: 18.01.2024).
